Бывший сопредседатель Минской группы ОБСЕ от США Ричард Хогланд дал интервью «Голосу Америки», которое было ретранслировано некоторыми российскими и закавказскими информационными порталами. В нем посол оценил перспективы урегулирования нагорно-карабахского конфликта в ситуации, когда, по его же словам, «он покинул государственную службу и теперь представляет свою личную точку зрения».

Напомним, что все переговоры по Нагорному Карабаху велись и ведутся в режиме секретности, которого, как правило, строго придерживаются не только конфликтующие стороны, но и посредники. Кстати, Баку однажды уже расшифровал, что именно понимает под термином «субстантивные переговоры». Оказывается, это «приверженность принципу последовательности с сохранением конфиденциальности». Полагаем, что как сопредседатели, так и конфликтующие стороны установили единый порядок обращения со сведениями, не подлежащими, по их мнению, разглашению. Возможно, что существует даже принятый всеми нормативный документ, описывающий условия хранении информации закрытого характера и контроль за соблюдением установленных требований режима секретности. Или действует устная договоренность. Нам об этом неизвестно, мы не можем говорить о том, имел ли право Хогланд, пусть и будучи в отставке, разглашать секретные сведения относительно проектов, которые рассматривались по ходу переговорного процесса по урегулированию нагорно-карабахского конфликта.

Проблема не в этом, а в том, что он раскручивает очередную интригу вокруг Нагорного Карабаха. Начнем с того, что, по Хогланду, «недавние события, включая продолжающийся диалог между сторонами и резкое сокращение стычек на линии соприкосновения внушают некоторый оптимизм, но серьезных прорывов не будет». Но далее в своем заявлении он ссылается на «план Лаврова», который «не был одобрен ни одной из сторон» — «документ по карабахскому урегулированию, предложенный Лавровым, основан на мадридских принципах с некоторыми отличиями». Хогланд утверждает: «Основным отличием является референдум, который должен быть проведен среди граждан Нагорного Карабаха, в том числе перемещенных азербайджанцев, проживающих сейчас в том числе и в Баку. Причина, почему обе стороны не приняли этот проект, заключается в том, что сроки проведения референдума не зафиксированы — это референдум, который будет проведен когда-нибудь в будущем. Поэтому с обеих сторон требуется сильное доверие друг к другу для принятия этого предложения. Однако в данный момент и Ереван, и Баку хотят, чтобы сроки референдума были четко определены».

То есть Хогланд частично говорит и о настоящем времени, определяя нынешнюю переговорную повестку конфликтующих сторон: все, мол, решено, остается только со сроками проведения референдума по статусу Нагорного Карабаха определиться. Однако он же, уходя в отставку и передавая дипломатическую эстафету Эндрю Шоферу, в ходе круглого стола в вашингтонском центре иностранной прессы приводил дополнительные подробности, которые «Голос Америки» назвал «планом Хагланда», а не Лаврова. Вот что тогда сообщало издание: «В свете сложной истории Нагорного Карабаха, стороны должны обязаться определять его итоговый правовой статус путем согласованного и юридически обязывающего волеизъявления в будущем, говорится в документе Хогланда, который, по его словам, отражает позицию всех сопредседателей ОБСЕ. Промежуточный статус будет временным». Территории, находящиеся в пределах границ бывшего Нагорно-Карабахского автономного региона и не контролируемые Баку, «должны получить промежуточный статус, который, как минимум, гарантирует безопасность и самоуправление». «Оккупированные территории вокруг Нагорного Карабаха должны быть возвращены под контроль Азербайджана», говорится в документе. Не может быть «никакого урегулирования без уважения к суверенитету Азербайджана и признания, что его суверенитет в отношении этих территорий должен быть восстановлен». Далее:

«План Хогланда» также предусматривает создание коридора между Арменией и Нагорным Карабахом, однако этот коридор «не может включать в себя Лачинский район. Долгосрочное решение должно учитывать право всех внутренне перемещенных лиц и беженцев вернуться на прежнее место жительства. Решение должно включать международные гарантии безопасности, предусматривающие миротворческие меры. Нет сценария, при котором мира можно достичь без четко продуманной миротворческой операции, которая пользуется доверием всех сторон».

При этом в марте 2017 года Хогланд заявлял, что «есть несколько разумных планов, касающихся урегулирования карабахского конфликта, вокруг которых стороны должны вести переговоры, и они не называются «планом Лаврова». Он дважды подчеркивал, что «не существует никаких документов под названием «план Лаврова» и в переговорном процессе они не фигурируют. «Мы не используем такого выражения, в обороте есть план, он состоит из трех частей, — продолжал Хогланд. — Однако обнародовать его детали на данном этапе мы не можем, время не пришло. Стороны над ним работают». Добавим к этому и то, что сам Лавров публично опровергал наличие «плана» под его фамилией и уточнял, что «в основе идей, которые сейчас обсуждаются, лежат предложения, коллективно выработанные тремя странами — сопредседателями Минской группы», речь идет о положениях, «озвученных в совместных заявлениях по нагорно-карабахскому урегулированию президентами России, США и Франции». Тогда почему Хогланд в конце 2017 года заявляет, что «плана Лаврова» не существует, а сейчас решил поменять свое мнение? Не получается ли так, что он зачем-то решил выдать свой «план» за «план Лаврова»?

Кое-что проясняется, когда мы читаем дальше нынешнее его интервью «Голосу Америки». Отвечая на вопрос о роли и влиянии внешних игроков на ход урегулирования конфликта, он отвечает: «Думаю, что Иран заинтересован в разрешении конфликта. Но хочет ли Россия, чтобы это было решено? Ответ на этот вопрос неоднозначен. В Москве есть силы, которые в случае урегулирования карабахского конфликта потеряют важный рычаг давления на его стороны». Раньше на аналогичный вопрос Хогланд отвечал иначе: «Несмотря на имеющиеся разногласия между Россией и Соединенными Штатами, две страны тесно сотрудничают по урегулированию карабахского конфликта. Для меня однозначно, что Москва не хочет войны в Нагорном Карабахе, Москва не хочет войны между Азербайджаном и Арменией. Это дестабилизирует весь регион и повредит интересам России». Полагаем, что разница в расставленных Хогландом акцентах бросается в глаза. И это только часть интриги. Суть другой в том, что в своем новом интервью он выдал рекомендации лишь премьер-министру Армении Николе Пашиняну.

Посол призывает его быть «очень осторожным, не идти на радикальные шаги в процессе урегулирования карабахского конфликта» и «двигаться вперед небольшими шагами». Президент Азербайджана Ильхам Алиев остался без советов Хогланда. Это наводит на мысль о том, что в США откровенно «подставляют» Пашиняна, связывая с ним надежды по урегулированию конфликта по «плану Хогланда». Эта мысль подхвачена и некоторыми бакинскими экспертами, которые начали обвинять Москву в «срыве договоренностей», якобы существовавших между Пашиняном и Алиевым, проводится идея, будто премьер должен был «сдать» некоторые районы Нагорного Карабаха в обмен на встречное компромиссное предложение со стороны Алиева. И вот теперь Пашинян после серии переговоров на уровне глав внешнеполитических ведомств Армении и Азербайджана и «контактов на ногах» с Алиевым анонсирует новую политику урегулирования карабахского конфликта, заявляя, что формула «территории в обмен на мир не может даже обсуждаться».

Вокруг урегулирования карабахского конфликта всегда происходили сложные и многослойные процессы. Но каждый этап имел и имеет свою специфику. Сейчас Вашингтон, пусть даже в лице бывшего сопредседателя МГ ОБСЕ, стал использовать методику вброса информации, что компрометирует проходящий в рамках Минской группы процесс урегулирования. Правда, сейчас страны-сопредседатели МГ ОБСЕ не скрывают, что пытаются при отсутствии договоренностей по урегулированию конфликта сохранить хотя бы статус-кво. Но что будет завтра, когда Баку и Еревану нужно будет в очередной раз продемонстрировать искусство проведении политики баланса между интересами основных геополитических игроков в регионе?

Станислав Тарасов

Регнум