По воспоминаниям друзей
«Побывав в Америке, Высоцкий только на нелегальных концертах за неделю заработал больше, чем за тридцать лет концертной деятельности в СССР! По словам Володи, в США ему за одно появление перед эмигрантами платили три тысячи долларов.... Нью-Йорк Володя воспринял как сказочный город XXI века, где человек свободен, и вернулся домой с мечтой поехать туда надолго», — вспоминает друг и администратор Владимира Высоцкого.
С Володей я познакомилась еще до того, как он пришел на «Таганку», он был тогда студентом Школы-студии МХАТ, — рассказывает Эмма Диннерштейн. — Мы вместе бывали в артистическом кафе напротив Художественного театра. Студенты выбегали туда в перерыве между занятиями. Как они говорили, «на рюмочку кофе». Честно говоря, большого впечатления Высоцкий на меня тогда не произвел. Небольшого роста, с виду — обычный парень... Я только начинала свою «карьеру» заведующей клубом и готовила в ДК при Бауманке мероприятие под названием «Молодые — молодым»: студенты театральных вузов делали программу для студентов-технарей. И вот мой друг, литературовед Лева Шилов, говорит: «Ты знаешь, есть очень интересный парень. Поет под гитару песни собственного сочинения. Не знаю, правда, понравятся ли они тебе — уж очень необычные. Но вообще он способный. Его зовут Володя Высоцкий». Я удивилась, говорю: «Да я отлично его знаю. Но разве он поет? Надо же… Хорошо, вот только согласится ли он? У нас за выступление платят всего 9 рублей 80 копеек». — «Конечно, согласится! — заверил меня Шилов. — Для него это большие деньги — почти 10 рублей!» Володя действительно согласился с радостью. Для него это была солидная подработка — к его 30 рублям. Так началось наше сотрудничество, растянувшееся на двадцать лет...
На концерте Высоцкого студенты устроили Ходынку
Когда я организовывала первые выступления Володи, это был еще «не тот Высоцкий». У Володи ведь не сразу появилось громкое имя, народ узнавал о нем постепенно и передавал информацию о новом поэте по сарафанному радио… И начиналось все даже не с выступлений в различных НИИ, а с «квартирников». У кого-нибудь дома собиралось человек пятнадцать, и каждый из нас скидывался по рублю. Эти 15 рублей отдавались Володе, который к этому времени уже работал в Театре Пушкина, но получал там совсем мало, потому что почти ничего не играл.
Кроме гонорара на «квартирниках» полагалось и угощение — довольно скромное. Выручали «заказы», которые мне полагались как заведующей клубом. Помню, один раз мне дали 400 граммов сыра, и я от радости не знала, как их распределить. Казалось, что это так много и так изысканно! Бутерброды с сыром в 60-е считались вполне достойным угощением. Водка ящиками на «квартирниках» отнюдь не выставлялась, мы вообще мало пили. И Высоцкий тогда большого интереса к алкоголю не проявлял, порой отказывался даже пригубить.
Знаю, сейчас только и обсуждают Володины загулы… Но это реалии разве что последних его лет, хотя я сама и в то время его ни разу пьяным не видела. На концерты Высоцкий всякий раз являлся в форме. Еще рассказывают, что он был алчный, требовал по 500 рублей за выступление. Ну, не знаю… Со мной, для НИИ, он работал исключительно через кассу и по стандартному тарифу. А были случаи, когда вообще выступал бесплатно. Причем это был уже «тот самый» Высоцкий. Я звонила, говорила: «Володя, вот так вот надо!» И он приезжал. Конечно, был немного недоволен: «Плохо, что не заплатят… Ну, раз надо, значит, надо». Он же понимал, что там полторы тысячи инженеров его как Христа ждут. Ведь что только не творили!
Одна моя знакомая, мать двоих детей, доктор наук, которой не досталось билета, полезла в зал по водосточной трубе… Еще была громкая история на концерте в МГУ, где случилась настоящая давка. А все дело в том, что студенты размножили билеты на копировальной машине, и их оказалось в три раза больше, чем могла вместить самая большая аудитория. В результате толпа не попавших на концерт зрителей выломала двери и хлынула в зал. Это напоминало Ходынку, которая не повторилась только благодаря самообладанию Высоцкого. Он властным криком остановил народ и спокойно предложил уже сидящим в аудитории потесниться, подождал, пока студенты рассядутся. А так жертв было бы, конечно, не избежать…
С Володей всегда было как на пороховой бочке
Бывало, прямо во время концерта ко мне подходил какой-нибудь парторг и говорил: «Сворачивайтесь! У нас через 15 минут в этом зале партсобрание». Это означало, что концерт запрещен. Понимая, что нужно тянуть время, я что-то начинала возражать... Пока мы препирались, глядишь, Володя уже пять песен и исполнил. Он в таких случаях умел очень быстро брать темп, барабанил просто без перебоя... Конечно, меня постоянно таскали в партком. В любой момент могли уволить к чертовой матери. Не говоря уж о том, что в Уголовном кодексе существовала статья — для таких, как я, работников культуры. Несколько провинциальных администраторов за концерты Высоцкого действительно пострадали, их просто посадили… Нам же в Москве постоянно давали подписывать какие-то бумаги, что мы, как директора клубов, не будем организовывать концерты следующих лиц — список прилагался. В него входили Высоцкий, Окуджава, Галич, Ким… То есть все мои друзья! Те самые люди, которым я постоянно организовывала концерты, несмотря ни на что.
У Марка Розовского есть пьеса «Концерт Высоцкого в НИИ» (по ней он сам поставил фильм «Страсти по Владимиру»). Одна из героинь — культуролог Эра Георгиевна — написана с меня, да и весь сюжет Марк от меня узнал. Придумать такой идиотизм, который там творился, было невозможно! Концерт действительно запретили под предлогом, что Высоцкий не член всевозможных союзов. «Толстой и Чехов тоже не были членами!» — отбивалась я… Но отследить и запретить все концерты они не могли. В те времена было много институтов и предприятий, где мечтали увидеть таких «деклассированных элементов», как Высоцкий или Окуджава.
На подобные неофициальные «междусобойчики» власть как бы закрывала глаза. Ну а мы, организаторы этих концертов, были единственным связующим звеном между артистом и народом… Во время выступлений делались те самые магнитофонные записи Высоцкого, которые потом расходились в народ. Выпустить пластинку официально для Высоцкого, которого распевала вся страна, было почти невозможно. У Володи первый миньон, маленькая мягкая пластинка, вышел только в 1968 году. Даже на пике славы он для государства по-прежнему оставался в статусе «а ты кто такой?!» (было у нас такое образное обозначение артистов без званий, без наград, без постов, но при этом безумно популярных в народе).
Помню, в 1977 году во МХАТе праздновалось 50-летие Ефремова. Поздравлять от «Таганки» туда послали Филатова и Высоцкого. Только вот вряд ли они сильно порадовали юбиляра этим поздравлением. Сначала Филатов, известный своими едкими эпиграммами, прочел стишок. «Эту Чайку, эту грустную птицу, / Надо с занавеса снять и со зданья. / И взамен ее пришпилить страницу / «Протокола одного заседанья». «Протокол одного заседания» — так называлась производственная пьеса Гельмана, очень талантливая, но все-таки, по понятиям «таганцев», «номенклатурная». Таковы были пожелания партийного начальства. Потом вышел Высоцкий и спел очень пронзительную песню: «Спектаклям МХАТа рукоплещут ложи. / А мы — без ложной скромности, без лож». Когда-то сам Ефремов во главе «Современника» издевался над старым МХАТом. А теперь актеры бунтарской «Таганки» смеялись над Ефремовым, возглавлявшим главный театр страны. Театр, обласканный властью, но, по мнению некоторых, лишившийся чего-то живого, искреннего...
При этом в кассу опальной «Таганки» очередь стояла круглосуточно. Желающие купить билет приходили вечером и утром, отмечались у дежурных, причем в течение месяца! Если хоть раз не пришел, не отметился — вылетаешь из списка. Леонид Филатов, Валерий Золотухин, Владимир Высоцкий — в общем, все, кто работал на «Таганке», были как космонавты, просто народные герои. Спектаклей у них было по тридцать в месяц, практически каждый день. Но даже через Высоцкого я не могла достать туда билеты. Правда, однажды мне самой довелось распоряжаться целой пачкой на спектакль Театра на Таганке.
Дело было так: я пришла к Любимову в кабинет и сказала: «Юрий Петрович, студенты не могут попасть к вам, им некогда стоять в такой очереди. Разрешите вашим ребятам сыграть в будний день в 12 часов дня дополнительный спектакль в нашем ДК». Любимов усмехнулся: «Ничего себе замашечки! Как вы плохо обо мне думаете...» Я долго его уговаривала, просто отказывалась уходить, не получив согласия. В конце концов, уже не зная, как закончить разговор, он стал сдаваться: «Ну, так на чем мы порешили?» — «Я думаю, вы согласились». Любимов рассмеялся... Но я и не представляла, что теперь-то начнется самое сложное. Ведь у меня на руках оказалась пачка заветных билетов. Пачка! А желающих все равно было раз в сто больше. Если я кому-то вынуждена была отказать, то для смягчения ситуации предлагала: «Зато бесплатно проведу вас на выступление Окуджавы…» К тому времени помимо Высоцкого я стала организовывать и концерты Булата, которого тоже знала с тех времен, когда это был «еще не тот Булат».
Продолжение следует
http://7days.ru/stars/privatelife/tayny-molodosti-vladimira-vysotskogo/4.htm#ixzz4FvHFWuRu
.jpg){kind=logo}
